Священномученик Макарий (в миру Михаил Васильевич Гневушев) родился в 1848 году в селе Репьевка Ардатовского уезда Симбирской губернии в семье священника. Начальное образование Михаил Гневушев получил в Алатырском Духовном училище и Симбирской Духовной семинарии.

После окончания семинарии он поступил в Киевскую Духовную академию, которую окончил в 1882 году со степенью кандидата богословия. По окончании учебного курса женился и был назначен преподавателем Киево-Подольского Духовного училища. На следующий год распоряжением епархиального начальства он был назначен наставником в Острожскую Учительскую семинарию, а в 1885 году стал преподавателем Киевской Духовной семинарии. По благословению митрополита Киевского и Галицкого Флавиана (Городецкого) ему вменялось в обязанность, кроме преподавания в семинарии, быть наблюдателем киевских церковно-приходских школ.

Весной 1895 года преподаватель Михаил Васильевич Гневушев был Высочайше представлен к награде — ордену св. Анны III степени, а спустя девять лет, в 1904 году, за ревностное прохождение своей службы он был награжден аналогичным орденом св. Анны II степени.

В течение шестнадцати лет Михаил Гневушев был преподавателем в духовных учебных заведениях Киевской епархии. В 1908 году скончалась его супруга, и он решил принять иноческий постриг. По благословению митрополита Флавиана 10 февраля 1908 года Михаил Гневушев был пострижен в монашество в Златоверхо-Михайловском монастыре, с наречением при постриге имени Макарий. Неделю спустя после пострига он был рукоположен в сан иеродиакона, а через месяц — в сан иеромонаха.

24 марта 1914 года последовало распоряжение Святейшего Синода о назначении иеромонаха Макария настоятелем Московского Высокопетровского монастыря, с возведением в сан архимандрита. В сан архимандрита его торжественно, в Златоверхо-Михайловском монастыре возвел владыка Флавиан, митрополит Киевский и Галицкий.

Архимандриту Макарию Святейшим Синодом поручается проведение различных ответственных мероприятий. Так, он был назначен главой депутации московского духовенства на похороны святого праведного Иоанна Кронштадтского. В 100-летнюю годовщину со дня рождения Н. В. Гоголя митрополит Владимир, архимандрит Макарий и другие настоятели монастырей отслужили панихиду на могиле писателя в Даниловом монастыре.

Архимандрит Макарий был членом монархических организаций. 1 февраля 1909 года во главе представителей Русской монархической партии, Русского монархического собрания и московского «Союза русского народа», председателем которых был протоиерей Иоанн Восторгов, он встречал на Курском вокзале царский портрет — дар государя Николая Александровича монархическим союзам Первопрестольной столицы.

Вскоре архимандрит Макарий вступает в должность председателя московского «Союза русского народа», принимая участие во всех собраниях этого монархического общества. Так, например, он возглавляет в Епархиальном доме собрание, посвященное 200-летию Полтавской битвы.

Яркие и искренние речи и проповеди архимандрита Макария заставляли людей прислушаться к зову Церкви — спасти Отечество и православную веру от надругательств и попрания революционеров. На съезде московского «Союза русского народа» 27 сентября 1909 года архимандрит Макарий говорил: «Революция ушла в подполье, но левые организации деятельно работают, подготовляя новую атаку. Все их заботы устремлены на то, чтобы по возможности развратить народ, глумясь над Церковью и ее обрядами, чтобы убить в народе религиозное чувство и уважение к святыне. До тех пор, пока Церковь оказывает свое спасительное влияние на народ, революционеры бессильны привлечь его на свою сторону, потому что Церковь поддерживает в нем любовь и преданность к Отечеству и Престолу… Пусть работа наша будет совершена в мире. Нам нужно иметь твердую основу для противодействия темным силам. Не для суда или сведения счетов собрался этот съезд, а для того, чтобы сплотить нас в дружной работе, и тогда мы не уступим врагу и устоим. В мире, любви и взаимной преданности приступим к нашему делу…»

Общественная и миссионерская деятельность его была отмечена Государем Императором, и 6 мая 1909 года по Высочайшему повелению он был удостоен награждения орденом святого Владимира IV степени, а 1 ноября того же года состоялось его назначение настоятелем Новоспасского монастыря.

По прибытии в Новоспасский монастырь он столкнулся с различными проблемами, которые были связаны с тяжелой нравственной атмосферой, царившей в обители. В начале XX века трудности и нестроения в монастырской жизни были свойственны большинству российских монастырей. В некоторых обителях порядки были настолько нетерпимы, что потребовали незамедлительных административных мер со стороны Святейшего Синода.

Летом 1917 года по решению Синода епископу Макарию предоставили право быть настоятелем Иоанно-Предтеченского монастыря в городе Вязьме Смоленской губернии. Из стен этой обители он вел переписку с председателем Поместного Собора митрополитом Московским и Коломенским Тихоном (Беллавиным). Всего лишь около года он управлял этой обителью, но в памяти народной сохранился на долгое время. При монастыре Преосвященный Макарий организовал братство во имя Рождества Христова, в состав которого входили более 1000 жителей города, создал прекрасный монастырский хор, а его проповеди собирали в стенах обители тысячи людей не только из города, но и из окрестных мест.

Получив новое назначение, Преосвященный Макарий остался жить в настоятельском доме Иоанно-Предтеченского монастыря, но в середине августа революционная власть решила выселить владыку из этого корпуса, а монастырь вовсе закрыть. Жители города встали на защиту обители и Преосвященного Макария и обратились с прошением в квартирную комиссию при Вяземском совете: «Имеем честь покорнейше просить квартирную комиссию оставить в покое Преосвященного Макария, проживающего по воле народа — граждан г. Вязьмы и ее окрестностей в Свято-Предтеченском монастыре. Здание, в котором живет наш епископ, принадлежит никому другому, как народу, взявшемуся оберегать все, что приобретено на гроши прадедами и нашими предками, а потому им распоряжаться можем только мы, граждане, которые давно были, благодаря тяжелым условиям жизни под гнетом и твердо верили и верим непоколебимо в Бога. Кто в здании живет, нам хорошо известно, а потому без ведома народа вторгаться в дом, беспокоить своими распоряжениями наше высшее духовное лицо считаем незаконным. Свои церкви, служителей ее и церковные дома мы будем оберегать до последней капли крови». Под этим прошением стояли подписи 81 жителя города.

Власти отреагировали на это письмо карательными мерами. Было принято решение произвести обыск и арест зачинщиков, и кроме того всех лиц мужского пола, фамилии жен которых стоят среди защитников, немедленно отправить на разработку леса.

22 августа 1918 года Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, мародерством и саботажем выдала ордер за № 168 на обыск и арест Преосвященного Макария. В акте отмечалось, что «при обыске было обнаружено два бинокля, одна подзорная труба, два вечных календаря, масса всевозможной переписки».

В ночь с 22 на 23 августа на колокольнях Иоанно-Предтеченского монастыря, Аркадиевского женского монастыря и Спасской церкви ударили в набат по случаю ареста владыки Макария. В ЧК епископа Макария допросили, и он дал следующие ответы на вопросы следователя: «В г. Вязьме с июля 1917 года. Находится или нет в г. Вязьма Союз русского народа я не знаю и к таковому не принадлежу. Но есть Христо-Рождественское братство. Количество точно не знаю, но думаю больше 1000 человек. Председателем которого являюсь я, епископ Макарий. Общество братства существует с Рождества 1917 года. Это общество возникло по моей инициативе, цель которого исключительно религиозная. О политике мы не имели права говорить, согласно нашего устава… К Декрету об отчуждении Государства от Церкви отношусь по принципу сочувственно, так как эта идея была еще в Москве. Разговоров против Советов никогда не было и относительно набата ничего не знаю, так как и раньше говорил, что нужно больше мира и согласия. Больше ничего добавить не могу. Епископ Макарий».

После допроса вследствие резкого ухудшения здоровья Преосвященного Макария перевели в Вяземскую земскую больницу. Его дочь Ольга Михайловна Свешникова 23 августа отправила телеграмму на имя Святейшего Патриарха Тихона: «Прошу Вашего ходатайства перед Советским Правительством об освобождении тяжко больного моего отца, викарного епископа Вяземского Макария, арестованного вчера ночью в постели и назначении над ним гласного суда. Дочь его Ольга Свешникова. Вязьма. Предтеченский монастырь».

29 августа 1918 года, на заседании Вяземской Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, было принято решение: «…ввиду того, что голоса Комиссии разбились на две равные половины, одна из которых за израсходование [т. е. расстрел — прим. авт.], а другая за отсылку в Смоленск, постановила: так как голос председателя является решающим, и кроме того по делу епископа Макария ведется следствие в Смоленске, препроводить епископа Макария одиночным этапом в г. Смоленск в распоряжение областной Чрезвычайной комиссии на предмет расследования и подсудности».

31 августа конвой из нескольких солдат явился в Вяземскую больницу, где лежал Преосвященный. Земский врач успел сделать владыке выписку, в которой было указано: «Поступил 23 августа 1918, выбыл 31 августа. Диагноз — атеросклероз. Общая слабость, плохой сон, головокружение, тоны сердца глухие. Взят под конвоем из госпиталя».

4 сентября 1918 года состоялось заседание Чрезвычайной комиссии Западной области, которое вынесло постановление о расстреле епископа Макария. Точных сведений об исполнении приговора Чрезвычайной комиссии в сохранившемся следственном деле нет. Рассказ о мученической кончине Преосвященного Макария был записан протоиереем Михаилом Польским, который издал в 1949 году книгу «Новые мученики Российские». Врач Смоленской больницы рассказывала: «В один из осенних дней 192… года в амбулаторию города явился крестьянин Смоленской губернии, уволенный от военной службы по причине активного туберкулезного процесса в одном из легких. Это был мужчина лет тридцати пяти, женатый, имевший двоих детей. По его словам, жили с женой они дружно и достаточно зажиточно.

„Вот и хорошо, — сказала женщина-врач. — Вам нужен покой, свежий воздух и хорошее питание. Учитывая ваш возраст, я надеюсь, вы скоро поправитесь“.

Через две недели, как и было условлено, больной опять появился в амбулатории. К удивлению врача, вместо улучшения наступило явное ухудшение здоровья. Несмотря на усиленное питание, свежий воздух и прекрасные условия содержания, больной угасал. Пришлось обратиться за разъяснениями к его жене. Отношения между супругами были по-прежнему прекрасные. „Только сон ему все один снится, — поведала жена, — и тогда он просыпается в испарине и не может уже уснуть“.

Больной долго упирался и не хотел рассказывать подробностей, но затем согласился поведать врачу о причинах своего беспокойства. И вот что он рассказал: „Когда началась гражданская война, я был мобилизован из запаса и отбывал службу в Смоленске. И вот, где-то в начале сентября, ближе к вечеру, поступает приказ явиться за город в указанное место для расстрела врагов народа. Приказ есть приказ, пришлось выполнять. Когда приехали на место, там уже находились чекисты и несколько рабочих, которые заканчивали рыть большую траншею, где должны были быть закопаны тела казненных. Через некоторое время подъехал автомобиль и привез человек пятнадцать приговоренных. Ничего особенного в них не было, только на одного я обратил внимание. Это был не то священник, не то монах, небольшого роста, седой, тщедушный. Как только я понял, что это духовное лицо, у меня сердце так и захолонуло. Страшно стало. Когда заключенных повели к траншее, то этот старик, проходя мимо меня, остановился, благословил и сказал: „Сын мой, да не смущается сердце твое, — твори волю пославшего тебя“.

У меня аж пот выступил, откуда ему было знать мое смущение и колебания? Заключенных выстроили спиной к яме и мы стали по очереди их расстреливать. Это духовное лицо поставили в конце шеренги, он попросил, чтобы ему не завязывали глаза и расстреляли последним. Он глаз не сводил с расстреливаемых, усердно молился, мы все видели, как он сосредоточенно перебирал небольшие четки. Разные люди попадались, кто-то очень боялся и пытался молить о пощаде, и тогда этот старик выходил из шеренги, подходил к упавшему духом и что-то шептал ему, затем благословлял. Мы этому не препятствовали, нам же спокойнее. Наконец настала и его очередь. Я подошел к нему, а самому страшно. Он увидел мои колебания и громко, чтобы все слышали, говорит: „Отец мой! Прости им, не ведают, что творят. Прими дух мой с миром“. И опять благословил меня. В общем, когда все было окончено, уже совсем стемнело, и нас повезли в город.

Чекисты по дороге рассказали, что расстреляли мы епископа Макария. Мне совсем нехорошо сделалось. Конечно, я раньше слышал про епископа Макария, жил он тогда в Вязьме, говорят, что у него были за душу берущие проповеди, многие никогда раньше ничего подобного не слышали. На его службы собиралось огромное количество людей. Просто так его поначалу взять не могли и попытались покончить с ним, подослав кого-нибудь его убить. И вот один раз, пока шла служба, убийцы поджидали владыку на паперти, да что-то не поделили, слово за слово, произошла драка, в которой один другого и убил. Старухи потом говорили, что Господь этим подосланным разум затмил. Потом уж целый отряд послали в монастырь арестовывать епископа. Очень чекисты боялись. Но, несмотря на то, что почти всю ночь гудели колокола всех 24-х церквей в Вязьме, народ ничего не мог сделать, напуган был. Но все равно расстреливать в Вязьме не решились, привезли к нам в Смоленск. Чекисты еще по дороге рассказывали, что очень мужественный был епископ. В тюрьме его, конечно, били, издевались над ним, он все смиренно переносил и только молился. Так вот, через несколько дней после расстрела я во сне увидел епископа Макария. Он благословил меня, но ничего не сказал. Я, конечно, не придал этому значения, хотя очень переживал, что убили мы невинного старика. Но в последующем этот сон стал повторяться довольно часто и до сих пор случается. Вижу я во сне епископа, который благословляет меня и ничего не говорит. Я теперь понимаю, что убили мы святого человека. Иначе, как он мог узнать, что у меня тогда сердце захолонуло, когда узнал я в нем духовное лицо? А ведь он узнал и благословил из жалости, и теперь из жалости является ко мне, благословляет, как бы этим говоря, что не сердится. Но я-то знаю, что моему греху нет прощения, и Божий свет мне стал не мил. Жить я не достоин, и не хочу“.

Через несколько недель, несмотря на все усилия врачей, состояние больного еще более ухудшилось, и он скончался».