(«Памятная книжка Смоленской губернии» за 1861 год)

Что слышали мы и узнали, что повествовали нам отцы наши, не скроем того мы от детей их, роду позднему возвестим…
Пс. 77, 34

Источником сведений для составления этой статьи послужили хранящиеся у многих вязьмичей древние рукописи, в которых изложены все подробности, соответствующие истории, и потому не подлежащие сомнению отрывочные сказания о событиях, касающихся города Вязьмы: как-то «Рукописная книга со службою Преподобному Аркадию и повествованием о житии и чудесах его»; Вяземская городовая писцовая книга; «Письма и меры князя Волконского»; старинные дела прежде бывшей Вяземской воеводской канцелярии и Вяземского духовного правления; древние и весьма интересные исторические заметки некоторых вязьмичей на молитвословах, часословах, псалтырях и многое другое.
Когда и кем основан этот соборный храм, ничего неизвестно. К крайнему сожалению, ни в истории церкви, ни в русских летописях, ни в древних исторических актах – нигде не находится указание на устройство и первоначальную судьбу этого достопримечательного храма.
В подобных случаях бывает иногда, что народные предания, переходя между людьми из уст в уста и сохраняясь, таким образом, в живой памяти современников, проливают свет на мрак истории, восполняют те пробелы, которые ускользнули от внимания наших предков. Но у нас, к прискорбию, и этот источник сведений за давностью времени совершенно иссяк. Никто в городе, ни один старожил ничего не может сообщить о первоначальном устройстве этого храма. Память об этом давно уже потерялась в народе, а это и есть, несомненно, доказательство глубокой древности существования нашего храма.
Не имея, таким образом, ни исторических сведений, ни письменных документов о времени первоначального основания Вяземской соборной церкви, не зная ничего об этом даже из преданий, мы имеем одно непререкаемое свидетельство старины, что соборный храм города Вязьмы принадлежит к числу самых древних храмов в северной и полуденной России. У многих набожных коренных жителей города Вязьмы имеется старинная рукопись, в которой содержится служба Преподобному Аркадию и описание жизни и чудес его.
Основываясь на ход древних исторических событий нашего Отечества, подкрепляемых наследственными родовыми преданиями, вязьмичи справедливо питают полную веру в истину содержащегося в этой рукописной книге повествования, хранят глубокое убеждение в верности всех ее сказаний, а потому в высшей степени дорожат книгою. Как близкий сердцу памятник местной старины, как некую заветную святыню бережно хранят ее и передают по наследству из рода в род.
Из этого интересного и любопытного документа древности мы видим, что еще в начале XI века в Вязьме было несколько церквей, в том числе и соборная, существовавшая в то время на том самом месте, которое она занимает ныне, или, по крайне мере, около него. Ведь тот камень, на котором Преподобный Аркадий близ собора, в тиши уединения некогда совершал свои молитвенные подвиги, и в настоящее время находится недалеко от соборной церкви, внутри женского Аркадьевского монастыря, в особо устроенной часовне.
Но под каким именем существовало тогда соборная церковь, каково было внутреннее и внешнее состояние ее, что было в ней замечательного – обо всем этом мы не имеем исторических сведений.
Мы не удивляемся глубокой древности Вяземского Свято-Троицкого собора и в простоте сердца, не входя ни в какой спор, от души верим ей, представляя себе, что святой равноапостольный Владимир со дня крещения своего до самой кончины, в течение почти 28 лет действовал в пользу христианской веры в духе пламенного, истинно апостольского служения, повелевая по всем городам и селам ставить церкви. Для этого он беспрестанно сам ездил повсюду и посылал с этой целью сыновей своих и Митрополита Киевского св. Михаила с другими Епископами и священниками. В следствие этого на севере и северо-востоке Вязьмы, в Новгороде и Ростове и в пределах их, еще в Х веке мы видим множество святых храмов Божьих в городах и селах.
Ближайшие к тому времени писатели прямо говорят, что святой Владимир «всю землю русскую и города, и села украсил святыми церквями» (Мних Иаков), и что «вся земля наша в одно время стала славить Христа с отцом и Святым Духом» (Пресвитер Иларион). При этом не стоит забывать и того, что церкви в то время были вообще деревянные и строились очень просто. Основной для храма обычно служил сруб избы, к которому прирубливали , с одной стороны, алтарь, а с другой – крыльцо. Над островерхим кровом ставили шейку с головою, увенчанную крестом.
Во время какого-нибудь общественного бедствия такие церкви быстро строились на той или иной улице города или села и назывались «обыденными». Первоначальным складом, или фасадом храма был квадрат стены которого иногда были рублены в присеки, а иногда в лапу и замок. Но вместо квадрата строили иногда прямоугольники, костровые, иногда «круглые и крестчатые» о двадцати стенках, а иногда «клитцкия», т.е. рубленные без углов в замок, на «осямирики и шатровые», одна ставилась на подклатях, другая – на стульях. Такие церкви были малы и низки не только в селах, но даже и в городах, и назывались почти везде «церквицами».
С 1239 года, со времени установления в Вязьме особого удельного княжества, Вяземская соборная церковь значительно обогатилась утварью и украсилась иконами. Князья Вяземские и их придворные бояре не жалели своих избытков, не щадили своего достояния на украшение и улучшение соборной церкви.
И граждане города Вязьмы около 1264 года, поддерживаемые и подкрепляемые купцами Великого Новгорода, начали заниматься торговлею и разными коммерческими промыслами. При всяком удачном случае, при малейшем успехе своей торговли и промышленной деятельности, вязьмичи охотно выделяли часть своих выгод на соборную церковь.
В апреле 1300 года – перед походом к Дорогобужу – городу Вяземского княжества, осажденного Смолянами, набожный Князь Вяземский, старец летами, но бодрый духом, Андрей Владимирович со всей дружиною своею, с душевно преданными ему вязьмичами, пламенно молился в Вяземской соборной церкви Господу Богу, просил Его всесильной помощи для предстоящей битвы со смолянами. И по окончании кровавого дела, после счастливого возвращения в город, Андрей Владимирович в чувстве глубокой благодарности немалую часть своей добычи посвятил Господу Богу в соборную церковь.
С 1390 по 1403 годы кроткий и благоразумный, чувствительный и набожный Князь Вяземский Иоанн Святославович, с избытком обладая всеми добродетелями своего времени, питая бедных, уважая и ущедряя духовенство и монашество, любил особенно украшать соборную церковь.
В 1407 году, в тяжкую годину гражданской Смуты и настроений, при открывшихся честолюбивых захватнических видах Литвы на Россию, в Вяземской соборной церкви с полным торжеством, с подобающими почестями погребено тело несчастного страдальца, Князя Вяземского Симеона Мстилавича, убитого в Торжке изгнанником, Князем Смоленским сластолюбивым Юрием Святославовичем.
Имущество и достояние убиенного Симеона Мстилавича, по общему решению боярских детей его, с согласия Великого Князя Московского Василия Дмитриевича и с соизволения Литовского Князя Витовта, тогда же отдано было большей частью в Вяземскую соборную церковь, на поминовение души его.
В тяжкий период Литовского владычества над Вязьмой ( с 1403 по 1493 годы), состояние города Вязьмы вообще и положение соборной церкви, в частности, было стеснительное и жалкое. Литовцы и русские в непрерывных спорах своих за Вязьму, не давали покоя жителям ее, стесняли их в торговле и в промышленности и тем, естественно, уже отнимали у них возможность и средства возвышать и улучшать соборную церковь и содействовать ее благосостоянию.
Сверх того, литовцы, ревнители и поборники католицизма, тайными и явными внушениями, охлаждая в сердцах вязьмичей верность к вере православной, более или менее подорвали или ослабили в них охоту и стремление поддерживать своими пожертвованиями соборную церковь.
Правда, при появившейся повсюду в России в конце первой половины XV века мысли о скором конце света, усилившейся от необыкновенных, страшных физических бедствий и явлений, когда все и повсюду в страхе и ужасе, в томлении сердца и смятении духа ждали кончины мира и готовились, представ перед Богом, дать Ему отчет о своих делах, — Вяземская соборная церковь вкладами и приношениями от различных лиц заметно обогатилась и украсилась. Из жителей города Вязьмы почти никто не оставил ее в забвении, все в это время делали в пользу церкви посильные жертвы. Но все это богатство соборной церкви, все ее драгоценное состояние поступило вскоре в руки литовцев.
При усиливавшемся в княжение Иоанна III могуществе России, видя непрочность своего владычества в Вязьме, литовцы постепенно и скрытно расхищали все богатство города Вязьмы и ее соборной церкви и при всяком удобном случае отправляли похищенное в Литву. Естественным следствием этого стало то, что к концу XV века Вяземский соборный храм, потеряв все свое богатство, лишился всех благоукрашений и подвергся в благолепии необыкновенной скудности.
В 1495 году, во время путешествия через Вязьму из Москвы в Вильно Великой Княжны Елены Иоановны, обрученной невесты литовского князя Александра Казимировича, когда по «Наказу» отца своего, Великого Князя Московского Иоанна III, слушала она в Вяземской соборной церкви благодарственный – при въезде в города и напутственный – при выезде из него молебен Христу Спасителю, бедной этой церкви, ее скудость и убожество до того поразили Великую Княжну и сопровождавшего её в путешествии Князя Симеона Ряполовского, бояр Михаила Яковлевича Русалку, Прокофия Зиновьевича и других, что все они не могли надивиться низости литовцев и страсти их к грабежам.
В царствование Василия Иоановича, в начале 1507 года, литовский гетман, смоленский воевода Станислав Кошка, узнав обстоятельно, что Вязьма все окрестные места беззащитны, что страшного войска московского нигде нет вблизи, внезапно напал на Вязьму и с остервенением, свойственным злой кошке, разорил и испепелил город до основания.
Уцелел ли в это время соборный храм, или на месте сгоревшего вскоре был воздвигнут новый, мы не знаем. Известно только, что в 1514 году существовала в Вязьме соборная церковь, а вязьмичи при третьем, почти всеобщем вооружении России на Смоленск, отправив туда свою дружину, день и ночь со слезами молились Господу Богу в соборе о даровании Русскому войску победы над литовцами. А после взятия Смоленска, на пути в Москву, сам Великий Князь Василий Иоанович торжественно славил и благодарил в Вяземской соборной церкви Господа Бога.
После перемирия на пять лет, заключенного в 1522 году между Россией и Литвою, и продленного потом до 1534 года, вязьмичи вкушали сладость тихой, мирной и спокойной жизни, общими силами укрепили и обновили соборную церковь.
Главный Государственный воевода и сановник, князь Василий Васильевич Шуйский, временный тогда житель Вязьмы и владелец многих поместий вблизи города (где сейчас село Шуйское), — немало содействовал в этом добром деле.
В январе 1563 года, при возгоревшейся снова тяжкой войне между Россией и Литвою, прибыл в Вязьму Государь Московский Иоанн IV Васильевич. Он посетил соборную церковь и оставил в ней Синодик с именами убитых им людей, жен и детей, заповедовав настоятелю собора молиться о них, как о «невинных страдальцах».
В царствование Федора Иоанновича правитель государства, боярин Борис Федорович Годунов оказал много благодеяния вяземской соборной церкви. В 1596 году, во время приезда в Смоленск для основания там крепости, Борис Федорович остановился в Вязьме, осмотрел свои родовые вотчины, посетил соборную церковь и монастырь.
Желая навеки ознаменовать пребывание свое в Вязьме, упрочить здесь милостями и щедротами память о себе, оставив для современников славу набожного благотворителя, Борис Годунов снабдил соборную церковь утварью и, как некою в то время особенной редкостью — печатными богослужебными книгами. И тогда же повелел за счет государственных средств исправить и обновить соборную церковь во всех частях, расширить ее и пристроить к главной Николаевской церкви два предела. С одной стороны – во имя преподобного чудотворца Сергия Радонежского, а с другой – в память только что установленного в России (в 1596 году) торжества в честь трех Святителей Московских: Петра, Алексея и Ионы.
По распоряжению «боярских детей» Годунова, под надзором и руководством Вяземского наместника, вотчинники немедленного приступили к работе. Одни возили лес, а другие готовили его к употреблению в дело.
Но при внимательном осмотре Николаевской церкви обнаружилось много ветхостей и внутренних, существенных повреждений. Стены церкви от давности времени стали слабы и непрочны, так что не было ни малейшей возможности отремонтировать их. В следствии этого, сочли нужным разобрать церковь сверху до основания и устроить на этом месте новую, с употреблением в дело пригодных материалов старого храма.
После донесения об этом Годунову и получения его соизволения, вязьмичи дружно взялись за дело. Сотни людей работали ежедневно. Трудились не долго, и к концу 1597 года закончили свою работу по устроению Николаевского соборного храма с двумя приделами.
5 октября 1598 года — в день трех Святителей Московских: Петра, Алексея и Ионы — соборный храм был освящен. В пределе трех Святителей совершена была первая служба.
В это же время, как гласит предание, «усердием и любовью Бориса Федоровича Годунова» при соборе отдельно был устроен теплый храм.
В ноябре 1603 года Борис Федорович, в сердечной скорби о смерти сестры своей, Царицы Ирины, скончавшейся 26 октября 1603 года, желая почтить память её милостынею и спросить у Господа Бога прощения грехов её, прислал в Вязьму для раздачи бедным и в соборную церковь на поминовение значительную часть денег.
Но в 1610 году Вяземская соборная церковь испытала тяжкое бедствие. В начале июня полки неистовых ляхов под предводительством гетмана Жолковского с торжеством злодеев-разорителей вступили в Вязьму, и своими злодействами и грабежами навели ужас на жителей города. Захватчики святотатственно коснулись соборной церкви и полностью разграбили её.
В 1611 году, после завоевания Смоленска, ляхи простерли дерзость свою до того, что стали брать из соборной церкви иконы для собственных нужд, сломали в храме двери и сняли для топлива крышу. В это роковое время соборный храм достиг неимоверной степени убожества и бедности.
В 1612 году, во время всеобщего стремления к освобождению России от поляков, ожила духом и Вязьма. Ее жители с горестью в сердце начали посещать соборную церковь, с глубоким чувством молясь здесь Господу Богу о спасении Отечества и давали обет ничего не щадить для благо любимой России.
В это благодатное время староста поповский (по нынешнему – благочинный), соборный протопоп Андрей получил из Можайска, как небесный свиток, «воззвание Сергиевой Лавры к россиянам» с призывом о спасении Отечества.
Соборный протопоп Андрей втайне немедленно объявил об этом некоторым гражданам, а на следующий день решился провести в соборе общее торжественное богослужение. В семь часов утра он велел делать «перезвон, в восемь – звон, а в девять – трезвон». Когда жители собрались в соборной церкви, была совершена обедня, и протопоп Андрей трогательно, со слезами на глазах прочитал вязьмичам полученное убедительное воззвание, чем мгновенно пробудил в них святое желание немедленно и поголовно ополчиться против врагов Отечества. И тогда же благословил всех их на путь к Москве.
Далее, в одной достоверной рукописи находим уже несколько подробных и положительных сведений о внутреннем и внешнем состоянии соборного храма. «Вяземская городовая писцовая книга», составленная в 1627 году по повелению царя Михаила Федоровича князем Иваном Федоровичем Волконским и подьячим Леонтием Трофимовым и как памятник старины и местный документ, бережно хранящаяся ныне у многих любознательных вязьмичей, подробно уясняет нам тогдашнее состояние и местное положение как города Вязьмы в целом, так и всех ее церквей, в частности.
Из этого интересного и в высшей степени любопытного документа старины мы видим, что:
1) именно на том самом месте, где в настоящее время красуется Вяземская каменная соборная Свято-Троицкая церковь, в 1627 году была соборная церковь Николая Чудотворца, деревянная (клецки) с двумя приделами во имя Московских чудотворцев: Петра, Алексея и Ионы и преподобного чудотворца Сергия Радонежского. При ней была теплая церковь – в память Рождества Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, также деревянная (клецки).
2) обе эти соборные церкви с приделами устроена за счет Государственной казны. О всех прочих церквях г.Вязьмы того времени в Вяземской городовой писцовой книге сказано, что церкви и всякое церковное строение, образа, книги, ризы, колокола – «мирских людей приходских». О соборных же храмах, также как о градской (на посаде) Афанасьевской церкви в писцовой книге сказано, что в церкви и церквях всякое церковное строение – «государево».
3) Соборная церковь была в то время гораздо богаче прочих : с одной стороны, Государево жалование поступало в соборную церковь значительно более, чем в другие. Священникам прочих церквей в г.Вязьме отпускалось в то время полтора рубля и только немногим – священнику Ильинского монастыря и священнику Воскресенской церкви – по три рубля, а двум соборным священникам отпускалось сверх значительного количества хлеба и овса по шести рублей каждому.
С другой стороны, вблизи собора , в большом остроге ( в главной крепости все пространство заселено было в то время «дворами только бояр и дворян, детей боярских, приказных и всяких чинов людей»; тут же, при самом, может быть, соборе был и обширнейший дом Митрополита Крутицкого, а церквей, между тем, «в большом остроге», по сказанию писцовой книги, было не много:
— около самого собора церковь Происхождения Честного Креста и Преподобного Аркадия, которая после литовского разорения (1611 года) стояла «без пения» и, по всей вероятности, в качестве приписной принадлежала собору.
-Ильинский монастырь
-Церковь Святого Духа.
Естественно предположить, что жившие около собора «бояре и дворяне, приказные и всяких чинов люди» во всех религиозных нуждах своих, большей частью, относились к собору, чем увеличивали его доход. По этой причине соборная церковь имела в то время два придела и особую теплую церковь, тогда как из приходских весьма немногие были с приделами, и две только: Богородицкая и Николаевская имели при себе теплые церкви.
Может быть, по этой причине соборная церковь красовалась в то время и внутренним богатством и благолепием, тогда как в других церквях г.Вязьмы бедность была так ощутительна, что даже не было возможности приобрести необходимые печатные богослужебные книги, а потому довольствовались писанными. Даже напрестольные Евангелие во многих церквах были писанные.
4) Любовь и расположенность к соборной Николаевской церкви Государя Царя Михаила Федоровича и живших в Вязьме около собора «бояр и дворян» неоднократно выражались вкладами и приношениями, из которых один драгоценнейший дар Царя Михаила Федоровича, напрестольное Евангелие, уцелело до нашего времени, и как некий священный памятник, бережно хранится ныне в соборной ризнице.
Это святое Евангелие подарено собору в 1641 году Государем Михаилом Федоровичем, с собственноручной царской подписью: «Лета 7148 Мая во 20 день книгу сию пожаловал Государь и Великий Князь всея России Михаил Федорович в Вязьму в соборную церковь Живоначальной Троицы, с приделом Преподобного Сергея Радонежского чудотворца».
Даже священнослужители пользовались тогда у «бояр и дворян» особенным уважением и расположением, некоторыми особыми выгодами и правами. Так, священник соборной церкви Никифор Иванов, имея в большом остроге близ собора собственный обширный дом, по данным воеводы Федора Волынского, Ивана Урусова и дьяка Гавриила Богданова в 1622 году, владел еще «дворовым местом возле церкви Петра и Павла близ реки Бебри, к посадскому лугу» и значительным количеством земли вне города, по правую сторону Калужской дороги.
В 1635 году, в царствование Михаила Федоровича, на следующий год после мира, заключенного между Россией и Польшею при реке Поляновке, недалеко от Вязьмы, Вяземская соборная церковь по повелению Михаила Федорович была исправлена и переделана. Тогда ее главный престол был переименован и освящен из Николаевского в Свято-Троицкий.
В августе 1654 года, в царствование Алексея Михайловича, избегая смертоносной язвы, открывшейся в Москве и многих других городах, прибыл в Вязьму из Москвы со всем царским семейством Патриарх Никон. Устроив здесь временное пребывание себе и царскому семейству, он неоднократно посещал соборную церковь, часто служил в ней и называл ее «Всеградской», так как в то время, как и ныне, не было к ней особого прихода, и она принадлежала всему городу. «Не было к ней прихода, все бо бяху ея прихожане», — сказано в одной рукописи.
Сверх того, в благодетельное же царствование Алексея Михайловича, Вяземский Свято-Троицкий собор и с внешней стороны получил совсем иной вид и другое устройство. В том глубоком сознании и убеждении, что Вера и Религия сильнее всего действуют на твердость и могущественную силу Государства, что они только сближают и объединяют подданных между собою и с Отцом Отечества, утверждают и усиливают в сердцах их преданность престолу, любовь к Отечеству и стремление к общему благу, Алексей Михайлович во время благодатного мира и вожделенной тишины более всего заботился о прочном построении православных церквей. Особенно — в тех городах, которые были возвращены от Польши под сень России. Государь жертвовал на это значительные суммы, убеждая всех и каждого принимать участие в этом святом деле.
При таких обстоятельствах в сентябре 1674 года последовало высочайшее повеление Царя Алексея Михайловича на месте старого деревянного соборного храма в городе Вязьме воздвигнуть каменный. Все заботы по заготовке материалов для нового собора и весь присмотр за производством работ были возложены на Вяземского наместника.
В мае 1674 года на прекрасном, возвышенном месте в главной крепости, между двумя огромными башнями, положено основание новому каменному собору. Недолго трудились при устроении храма. Не принуждение и не одно только исполнение обязанности, но искреннее усердие руководило в этом случае вязьмичами и всеми рабочими. А потому работа шла спешно, и к концу сентября 1676 года главный соборный храм с тремя приделами был окончен и освящен.
Летом следующего 1677 года при соборе был устроен особо теплый каменный храм, в память Рождества Христова.
Вскоре после сего Вяземский соборный храм удостоился особенной чести – был возведен в степень Кафедрального собора. После открытия в Смоленске Митрополии, в 1681 году последовал именной указ царя Федора Алексеевича с Патриаршим приговором, в котором говорилось, что Смоленскому Митрополиту следует иметь двух викарных Епископов: одного – в Брянске, другого – в Вязьме.
Но долго ли здесь существовала кафедра, кто именно был при Вяземском соборе викарным Епископом, — не известно. На основании некоторых данных можно предположить, что викариат в Вязьме существовал недолго, до 1722 года, то есть до времени закрытия и уничтожения в Смоленске Митрополии.
Следует отметить, что хотя викариат и епископская кафедра при соборе были уничтожены и закрыты, но штат церковный и священнослужительский, установленный при открытии кафедры епископской, в полном комплекте остался при соборе и после закрытия кафедры, и так продолжалось неизменно до 1765 года.
Известно, что с древности Вяземская соборная церковь всегда была без прихода. Ее священно и церковнослужители за неимением прихожан пользовались ругою, состояли на окладном жаловании: как на потребы храма, так и на содержание и продовольствие служащих при храме лиц отпускалось из общих Государственных доходов денежное и хлебное жалование.
В 1640 году по милости и благоволению благочестивого Государя, Царя Михаила Федоровича, бывший до того оклад жалования соборянам несколько увеличен, сообразно усилившейся ценности на житейские потребности.
Позже при Алексее Михайловиче и Федоре Алексеевиче, особенно при открытии при соборе епископской кафедры, число служащих при соборе было увеличено, руга соборянам усугублена, производство денежного и хлебного оклада значительно увеличено.
В последней половине XVII века, на основании жалованных грамот и указов царских, в разное время данных Вяземскому собору, по распоряжению Вяземской воеводской канцелярии, из Вяземского кружечного двора ежегодно отпускалось в собор: протопопу – 14 рублей, на воск в церковь – 1 рубль 20 копеек, на просфоры на 10 четвертей пшеницы, или за 10 четвертин с осьминою ржи, деньгами по существовавшим ценам.
В 1696 году указом Императора Петра Великого велено «всем ружникам, следовательно, и всем священно – церковнослужителям Вяземского собора означенное по ружной книге жалование выдавать в полы прежних окладов ради Шведской войны, пока не окончится». По этому указу из статс-конторы Вяземская воеводская канцелярия ежегодно выдавала уже в соборе протопопу 12 рублей 62 ½ копейки, ключарю 10 рублей, двум священникам, каждому, по 7 рублей 50 копеек, двум дьяконам, каждому, по 6 рублей 50 копеек, двум псаломщикам, вместе 7 рублей 50 копеек, пономарке и просвирнице вместе – 3 рубля 87 ½ копейки, двум сторожам, вместе, 2 рубля 35 ½ копейки, на воск и просфоры 3 рубля 90 копеек.
По окончании Шведской войны и долго после того, даже в 1763 году, жалование это неизменно, без всякой прибавки и убавки, все еще выдавалось в соборе и соборяне, волей-неволей должны были довольствоваться им в надежде на лучшие времена и счастливые обстоятельства. Но с 1 января 1764 года и это скудное жалование удержано и выдача его из воеводской канцелярии прекращено.
Лишенные окладного жалования, и «за неимением при соборе никакого удовольствия, приходских дворов и земли на покосы, пришедшие в оскуднение и нищету», соборяне обратились к начальству за помощью. ..
Еще с 1750 года, со времени особенного чудесного прославления в Москве чудотворного образа Иверской Божией Матери, вязьмичей занимала мысль поручить свой город поручительству и заступничеству Иверской Божией Матери. В домах и на рынке, в разговорах о частных житейских делах и оборотах коммерческих, среди тяжкого горя и в минуты душевной радости, при покупке товаров и при удачном их сбыте, у многих благочестивых вязьмичей всегда было на сердце и языке одно благоговейное воспоминание, одна сладостная беседа о чудотворном образе Иверской Божией Матери и желание украсить им Вяземский Свято-Троицкий Всеградский собор.
Желание это – святое, благодатное вдохновение, спасительное занятие и духовная пища в начале немногих избранных лиц, сделалось потом всеобщим в Вязьме, душою и жизнью всего Вяземского градского общества. По общему единодушному согласию все стали хлопотать и искать средства, чтобы осуществить на деле это святое желание. Но всегда, как только приступали к делу с обещанием себе скорого успеха, на пути встречались различные препятствия.
Наконец, в 1765 году вяземские купцы, два брата Калачниковы, посовещавшись с купцами Фатовыми и Гайдуковыми, преодолев все препятствия, отстранив все видимые неудобства, решились исполнить давнишнее благочестивое желание свое собственное и всего градского общества. Для этого в июне, помолясь в соборе Господу Богу, и приняв от протопопа Василия Афанасьева благословение, провожаемые всеми гражданами, напутственные всеобщим благожеланием, они отправились в Москву. Там они сделали снимок с чудотворного образа Иверской Божией Матери, пригласили Московского Митрополита освятить и благословить его, и 25 июля как с драгоценностью, залогом счастья, мира и благоденствия, возвратились с чудесным образом в Вязьму.
Духовенство и народ, монашество и почетные граждане в 10 верстах от города с глубоким сердечным умилением встретили святыню, упав перед ней на землю, молились и благодарили Бога за успех общего дела, и при звоне колоколов во всех церквях внесли в город образ Иверской Божией Матери и торжественно поставили его во Всеградской церкви. Радость вязьмичей, их торжество при этом случае превосходило всякое описание, благодарность братьям Калачниковым лилась рекою.
Святыня эта как драгоценный памятник древности, как очевидное свидетельство глубокого благочестия наших предков и как святой покров г.Вязьмы, искусно облаченная в богатую ризу и доныне украшает вяземскую соборную церковь. 25 июля – день, в который принесена в Вязьму святая икона Иверской Божией Матери – тожественно отмечается и празднуется вязьмичами и в настоящее время.
Со времени принесения в Вязьму иконы Иверской Божией Матери для Вяземского Свято-Троицкого собора начался новый период славного существования. И прежде соборный храм, как Всеградский, был главным местом молитвенного прибежища для вязьмичей в дни воскресные и праздничные, но с 1765 года он сделался центром народного паломничества и в будние дни. Усердие народа к Иверской Божией Матери как к Заступнице и Покровительнице города, было слишком пламенно. Собор ежедневно, с утра до вечера, как гласит предание, наполнялся богомольцами. Не только жители города Вязьмы по чувству благоговейной набожности приходили стекались сюда, но и весьма часто молились здесь перед образом Царицы Небесной жители окрестных и далеких мест, и почти всего, в то время обширнейшего, Вяземского уезда.
Богатые и славные бояре Салтыковы и Извековы, Воейковы и Коробановы, Нарышкины и другие , движимые чувством благоговения и усердия к Иверской Божий Матери, щедрой рукой от избытков своих благодетельствовали собору.
Набожные же вязьмичи, как бы в непременный и священный закон, вменяли себе на все случаи домашней и семейной жизни своей благочестиво принимать к себе в дома икону Иверской Божией Матери и свою радость и свое горе растворяли молитвою пред Нею. Праздновал ли кто день ангела своего собственного или своих домашних, вспоминал кто освящение или обновление дома, отправлялся ли по коммерческим делам в путь и прочее, — всегда и во всяком случае дом хозяина освящался посещением Царицы Небесной. А в неделю Святой Пасхи, во время свершения крестных ходов, во всем городе ни один дом не оставался без посещения иконы Иверской Божией Матери.
При таких обстоятельствах, естественно, и доходы церкви увеличивались и содержание священно и церковнослужителей несколько улучшилось. При издании духовных штатов для великороссийского духовенства, хотя собор Вяземский, на основании 17 пункта генерального о духовных имениях учреждения, оставлен вне штата и священно и церковнослужители его, как видали мы выше, остались на Государственной руге весьма малой, и то только на время, «донележе кто из них куда выбудет»: однако, не смотря на это, пользуясь доходами за службы пред иконою Иверской Божией Матери, соборяне оставались при своих местах и не хотели искать новых.
Около 1770 года, после смерти двух священников, при соборе в наличности были: один протоиерей, два дьякона, два псаломщика, один пономарь и два сторожа, коим всем, однако, до выбытия их, все еще производилось прежнее узаконенное жалование. На упраздненные священнические места консистория вновь никого не определила.
При таком положении совершать в соборе все богослужения и справлять все требы одному протоиерею, естественно, было и тяжело, и почти невозможно. Тем более, что кроме указанных общих молебствий в высокоторжественные и викториальные дни и, кроме неопустительных, по печатному реестру, поминовенных царских панихид, из Вяземского собора, по древнему благочестивому установлению, и в то время во многие праздничные дни совершались общие Крестные ходы в приходские церкви и на реку для водоосвящения. Хотя Вяземское духовное правление, в помощь престарелому протоиерею и в облегчение тяжких трудов его, тогда же для очередного служения в соборе, назначило двух священников Вяземского Ильинского девичьего монастыря. Но занятые своим делом в монастыре, они при всем желании и усердии никак не могли постоянно разделять трудов своих между монастырем и собором.
Душой переживая об этом, в истинно христианской заботливости о порядке и исправном совершении всех священнослужений в соборе, протоиерей Василий Афанасьев с соборной братией 7 июля 1771 года просил духовное правление ходатайствовать у начальства о назначении к собору «полного комплекта священнослужителей».
При рассмотрении сего и по учинении надлежащей справки, Смоленская духовная консистория решила: «Вяземской соборной церкви, не имеющей штатного жалования и никакого прихода, церковного правления во всяких потребностях совершать невозможно, равно и священно-церковнослужителям содержать себя отнюдь не на чем, дабы оная соборная церковь, по-прежнему, могла быть в состоянии священнослужения и все указанные отправления исправляла без остановки, установить при ней полный комплект, с определением и причислением к оному собору, в надлежащее обеспечение священно-церковнослужителей его, достаточного, по крайне мере, числа приходских дворов, за неимением других верных, постоянных и положительных средств к содержанию соборян; для сего весь Вяземский Вознесенский приход с 163 дворами, не имеющий своей собственной церкви и ходящий на молитву в монастырскую, что на святых вратах церковь, причислить в ближайшую Николаевскую церковь, от Николаевской перевести к соборной 182 ближайших двора, да от приходской Троицкой 18 дворов, чтобы, таким образом, согласно Указу Петра I, Императора и Самодержца Всероссийского, от 10 августа 1722 года, при Вяземском соборе на двух священников было 200 дворов, а третий священник мог бы быть на штатном жаловании».
При утверждении данного решения Преосвященным Парфением, Епископом Смоленским и Дорогобужским, и по приведении его в 1772 году в исполнение, при содействии Вяземской воеводской канцелярии и местного магистрата, Вяземская соборная церковь во всех отношениях еще более начала процветать и благоустраиваться, особенно, когда после несчастной кончины соборного протоиерея Василия Афанасьева (28 мая 1772 года протоиерей Василий Афанасьев в реке Вязьме найден мертвым и во всех бумагах значится утонувшим) в протоиереи 24 июня 1772 года был произведен и переведен к собору Николаевской церкви священник Макарий Петров Юроковский, или Юрковский, человек усердный к делу и весьма трудолюбивый, ученый и строгий подвижник благочестия. Новые прихожане от души полюбили собор, как свою приходскую церковь, и по мере возможности, всеми силами заботились об украшении и благосостоянии его.
В 1771 году Россию посетила жестокая моровая язва. Через Малороссию перешедшая из Молдавии в Москву, она в короткое время истребила там несколько тысяч жителей. Из Москвы моровая язва проникла во все прочие города, распространилась повсюду и свирепствовала с неслыханной силой.
Между немногими городами богоспасаемый град Вязьма спасся от неё. Это обстоятельство все вязьмичи приписывали тогда заступничеству Покровительницы города, Иверской Божией Матери. Даже в деловых, официальных бумагах открыто исповедовали это. Во всяком случае, спасение Вязьмы от смертоносной язвы глубоко запечатлелось в сердцах признательных жителей, и было причиной того, что в конце 1772 года, при лучших обстоятельствах и при успешном ходе торговли Вяземского купечества, у многих из набожных и чувствительных вязьмичей возродилась мысль и появилось желание в память спасения Вязьмы от моровой язвы устроить в соборной церкви придел в честь Заступницы и Покровительницы града Иверской Божией Матери.
Положение соборного храма вполне располагало тогда осуществлению этого святого желания. Теплый соборный храм в память Рождества Христова, устроенный при Алексее Михайловиче в 1677 году, и с того времени никем не поддерживаемый, клонился к падению, в двух стенах его появились большие трещины.
Общество Вяземского купечества решило обновить, исправить и посвятить этот храм Божией Матери Иверской. Получив на это благословение Преосвященного Парфения, немедленно и с полным усердием приступили к делу. С началом весны 1773 года начались работы по обновлению храма, и к 25 июля все переделки и исправления его были окончены.
В торжественный и знаменательный для Вязьмы день, 25 июля, освящен при соборе новоустроенный придел во имя Иверской Божией Матери и совершена в нем первая служба.
Память праведного — всегда с похвалами: так точно всегда достославна, всегда досточтима и бессмертна в потомстве, как показывает опыт, и память всякого благотворителя, тем более благодетеля и благотворителя церкви Божией. Купец вяземский Авксентий Космич Фатов на скрижалях истории Вяземской соборной церкви вполне упрочил и навеки обессмертил память о себе. Прошли десятки лет, пройдут столетия и тысячелетия, род его, Фатова, уже прекратится, поколение исчезнет и в списках Вяземского купечества совершенно уничтожится. Но память его всегда будет жить в потомстве. История церкви не забудет сделанного этим человеком добра. Она напомнит о нем даже отдаленному потомству!
Честь и слава за устроение при Вяземской соборной церкви придела во имя Заступницы и Покровительницы града Иверской Божией Матери вполне принадлежит Авксентию Косьмичу Фатову. Он первый возымел святое желание и благое намерение почтить Царицу Небесную устроением в Её честь особого придела, первый пробудил это благочестивое желание в других и расположил к нему всех, первый всеми мерами старался привести его в исполнение и при незначительном содействии от других, сам понес все заботы, все труды и все издержки по совершению этого святого дела. Признательные вязьмичи тогда же почтили память благодетеля Фатова, наименовав устроенный им в соборе предел «Фатовским». (Нынешняя фамилия Вяземских купцов Фатовых ведет свой род от другого племени – прим. автора).
По определению Смоленской духовной консистории к Вяземскому собору, как сказано выше, был назначен приход. Но в мае 1777 года в следствии Указа Святейшего Синода велено: «Вяземскому собору при коем издревле ни прихода, ни церковных земель не имелось, остаться на определенном от коллегии экономии ружном жаловании. Что же касается до священно-церковнослужителей, какому числу таковых при соборе быть, оставлено на усмотрение Преосвященного.
По справке по сему случаю оказалось, что в наличности при соборе были: протоиерей Макарий Петрович Юрковский, священник Иоанн Солнцев, дьякон Иродион Парфенов, псаломщики Федор Критский и Родион Епифанов, пономарь Иван Михайлов, сторожа Иван Дементьев и Терентий Васильев, и одна просфорня. Всем им от коллегии экономии ружного жалования определено 64 рубля 40 ½ копейки, да на церковные потребы 3 рубля 90 копеек – всего вообще 68 рублей 30 ½ копейки, на сём жаловании всем им быть, конечно, нельзя. По сему протоиерею Макарию Юрковскому предоставить на произвол — оставаться ли при соборе, или же перейти обратно в Николаевскую церковь, а при соборе быть впредь только двум священникам, одному дьякону и четырем причетникам.
«На запрос духовного правления протоиерей Макарий Юрковский сказкою объявил, что при соборе не желает оставаться «за скудным жалованием», и вследствие этого переведен в Николаевскую церковь. Таким образом, Вяземский собор лишился благоговейного и богобоязненного, деятельного и всеми гражданами уважаемого пастыря, остался, по-прежнему, без прихода. Следовательно, без прямых, верных и положительных средств к своему содержанию и благосостоянию.
При том отношении, какое исстари имели вязьмичи к своему Всеградскому собору, обстоятельство это, по-видимому, было как бы незначительное, но последствия показали, что именно с этого времени благосостояние соборной церкви заметно для всех начало слабеть и падать.
К сему присоединилось случайно и другое обстоятельство, не менее важное по своему влиянию на упадок благосостояния соборной церкви. До 1778 года местный в придельном Николаевском храме соборной церкви резной образ Святителя Николая чудотворца издавна был предметом особенного чествования для народа и всегда привлекал множество богомольцев. В деловых, официальных бумагах того времени сказано, что «не только чернь, но и просвященный народ из разных городов и уездов приходил сюда на поклонение».
По предложению Смоленского и Орловского генерал-губернатора, князя Репнина, мужа сильного и могущественного, Смоленская духовная консистория, без всякого обследования и разбирательства дела, Указом от 26 марта 1778 года повелела «из соборной Николаевской церкви резной образ Николая Чудотворца, равно как из приходской Афанасьевской образ Никиты мученика вынести из церквей и поставить в особом неприметном месте, а на их места поставить, написав на досках, новые».
Как ни скорбили, как ни сокрушались при этом вязьмичи, и как не старались поддержать и укрепить состояние собора, ничего, однако, хорошего не могли ни придумать, ни сделать. Все само собою шло словно наперекор общему желанию, и соборная церковь с течением времени все более и более упадала в благосостоянии и оскудевала в средствах к своему существованию.
Высланный и полицейскими мерами проводимый в это время в исполнение Высочайше утвержденный план г.Вязьмы окончательно отвлек внимание граждан от собора и положил уже последнюю и самую крайнюю черту убожеству и скудости его. Точно известно, что за неимением средств к приобретению необходимых принадлежностей к богослужению, часто недели по две и более не было совершаемо тогда в соборе никакой службы.
Страдала церковь, страдали и бедствовали тогда священнослужители её! На плачевный голос сих последних вскоре, однако, отозвались некоторые сострадательные лица. Из них вечной памяти и особенного уважения в потомстве достойны: генерал Сергей Николаевич Салтыков, на свой счет покупавший ладан, воск, просфоры и вино для церковной службы по средам каждой седьмицы в предельном соборном храме Преподобного Сергия и каждый воскресный день, после литургии, служивший молебен с акафистом пред иконой Иверской Божией Матери, и за то и другое достойным образом вознаграждавший соборян.
Купец Савва Лелянов от усердия своего сделал для Троицкого соборного храма четыре большие, для местных икон, серебряно вызолоченные лампады и пятую, меньшего размера, которая и доселе служит не последним украшением и богатством соборной церкви.
Купчиха Ксения Петровна Гайдукова по смерти мужа своего Лаврентия Парфенова, пожертвовала на икону Иверской Божией Матери богатую серебряно вызолоченную ризу и еженедельно, по воскресным дням, служила перед этой иконой молебен с акафистом.
Кроме этих, было временами немало и других благотворителей соборной церкви, которые благодаря церкви и служителям её, скрывали от мирских взоров свои добрые дела и в церковных бумагах записывали свои пожертвования: «…от неизвестного».
При этом, однако, положение священнослужителей соборной церкви было вообще слишком тяжело! А потому Смоленская духовная консистория с разрешения Святейшего Синода Указом от 27 июля 1783 года причислила к собору, «для поддержки скудных доходов священно и церковнослужителей его», церковь Всемилостивого Спаса нижнего монастыря, именуемую Аркадьевской, так как сказано в Указе, в этой последней церкви, кроме воскресных и праздничных дней, службы совсем не было. Более того, Смоленская духовная консистория предоставила соборянам право «пользоваться от продажи в часовни свечей, собственными их трудами и иждивением делаемых».
Между тем, спустя некоторое время, по своим личным неудовольствиям на Николаевских священнослужителей, перешел обратно, с дозволения и благословения Преосвященного, из Николаевской в соборную церковь деятельный и усердный, всеми любимый и уважаемый протоиерей Макарий Петрович Юрковский. Дела соборной церкви вскоре приняли другой вид, положение церкви и ее служителей заметно улучшилось, порядок церковного Богослужения был установлен точный и правильный, стечение народа в дни воскресные и праздничные опять стало чаще и многолюднее, приглашения граждан именем церкви к поддержанию соборного храма были сильнее и успешнее.
Вообще протоиерей Юрковский в пользу собора действовал неутомимо, употреблял все средства, прилагал все усилия, чтобы сколько нибудь возвысить и упрочить благосостояние его. По его просьбам и убеждению вяземский купец, незабвенный также на скрижалях истории нашей соборной церкви, Константин Лаврентьевич Гайдуков, имея свой придворный хор певчих, из своих же крепостных людей, каждый воскресный и праздничный день отправлял их для пения в собор, и, услаждая слух молящихся, постоянно более и более тем увеличивал число их.
По его же настоянию и воззванию в это время по всему городу была открыта подписка для добровольных пожертвований на исправление собора. При хороших торговых обстоятельствах того времени подписка эта шла весьма успешно, и радовала сердце ревностного служителя Божьего.
Но не судил Господь Бог протоиерею Юрковскому осуществить все свои намерения по исправлению собора и закончить с такой силой и энергией начатое им доброе дело. Не старец летами, но изможденный многотрудною жизнью и разнообразными служебными занятиями, протоиерей Макарий, к огорчению граждан и соборян, заболел какою-то опасной «немочью». Хотя после долгого времени и встал он с одра болезни, но все увидели в нем уже как бы другого человека. Протоиерей Макарий после этой опасной болезни сделался вялым и расслабленным, задумчивым и нерешительным, в положение соборной церкви уже во все не входил, даже посещал её редко. Дела собора сами собой приостановились.
В это же время, в 1798 году, при укомплектовании причтов по всем церквям России, при Вяземском соборе с приписанной к нему Аркадьевской церковью, высшим начальством положено быть двум священникам, одному дьякону и четырем причетникам, какое положение соблюдается и доселе.
За недугами протоиерея Макария и за поступлением его в скором времени в монашество, вяземское общество само приняло на себя все труды и заботы по исправлению и поддержанию соборной церкви. Единогласно решено было обществом начать исправление собора с летнего храма, в следствии того, вяземский купец Макарий Зуев по договору с обществом, весной 1803 года со своими рабочими начал расписывать и украшать холодный собор.
21 мая 1804 года по пути из Москвы в Киев прибыл в Вязьму Митрополит Московский, Высокопреосвященнейший Платон. Посетив здесь, между прочим, Николаевскую церковь, Святитель остался весьма доволен устроенным в ней в то время иконостасом. А при посещении соборной церкви все нашел в ней не по вкусу и не в порядке. Роспись летнего собора не понравилась Святителю, а помещение предельного храма трех Святителей Московских: Петра, Алексея и Ионы между главной Троицкою церковью и приделом Преподобного Сергия, теснотой своей и непорядочным расположением вызвало в его сердце даже негодование.
Все замечания знаменитого Святителя сильно подействовали на вязьмичей. Движимые чувством усердия к соборной Всеградской церкви, граждане Вязьмы вскоре после этого в общественном собрании единогласно решили всячески заботиться об обустройстве нового, лучшего иконостаса для теплого собора и о переделке летнего.
При таком положении дел и при таком настроении умов в Вязьму прибыл Преосвященный Серафим, переведенный из Вятки на Смоленскую кафедру. Осмотрев собор, он заметил в нем крайнюю во всем скудость и убожество. Относительно придела трех святителей Московских объявил, что «неблагоговейно быть здесь храму» и, как местный блюститель церковного благочиния, приказал немедленно упразднить и закрыть его.
При этом он убеждал и просил граждан обратить внимание на соборную церковь и некоторую часть избытков своих пожертвовать на ее исправление.
Однако, не смотря на это, соборная церковь и после этого долго еще оставалась в прежнем бедственном положении. При всем желании улучшить и исправить её городское общество неизвестно почему (вероятно, по смутным политическим обстоятельствам того времени) не приступало к этому доброму делу, и исполнение его постоянно отлагалось на неопределенное время.
Один только благодетель собора, купец Лука Иванович Рукавичников дорожил временем и от избытков своих неотложно благотворил ему. Сверх частных нескудных подаяний на соборную церковь, он за свой счет содержал при ней хор певчих и тем немало располагал и привлекал народ к собору.
Наконец, в 1811 году и общество решительнее начало заботиться о приведении в исполнение всех своих предположений, касающихся ремонта соборной церкви. Для теплого собора заказали новый богатый и в лучшем виде иконостас, в 1812 году начали ставить его. Но тут разразилась над всей Россией грозная туча, запылала страшная война, и дела нашей соборной церкви приняли нежданно иной вид.
В тяжкую роковую эпоху 1812 года Вяземскую соборную Свято-Троицкую церковь постигла судьба самая мрачная и самая печальная, вполне достойная горьких слез и глубокого оплакивания. На пути в Москву, по вступлении в Вязьму, враги Церкви и Отечества – французы – всецело предали её огню и пламени. В соборе остались только одни обгоревшие стены, во многих местах – без кровли. От сильного жара в стенах колокольни появились большие трещины. Внутренняя штукатурка и настенная живопись везде отпали. Входные паперти со ступенями и площадками, выстланные чугунными плитами, обвалились и разрушились.
Обратив потом в пепел и развалины бывший соляной магазин, неприятели, чтобы сохранить соль как продукт первой необходимости от огня, дождя и расхищения, перенесли её в обгоревший собор и, таким образом, превратили его в соляной магазин.
В таком положении Вяземская соборная церковь пробыла целый год, с августа 1812 по август 1813 года. После поражения французов и удаления их обратно из Вязьмы, некоторые из вязьмичей, вернувшись на родные пепелища, захотели чувства скорбной души своей излить торжественно, в молитвах перед Богом. По личному распоряжению начальника Калужской губернии, Тайного Советника и Сенатора Павла Петровича Каверина и по благословению Калужского Епископа Евлампия, вместо собора избрали для этого Космодемьяновский придел Николаевской церкви, кое как обновив и восстановив его.
Накануне 22 октября 1812 года отслужили здесь соборное торжественное всенощное бдение, на завтра – первую литургию и молебен Христу Спасителю. И отсюда же, по окончанию литургии и молебна, открыли общий Крестный ход вокруг старого городища.
Вскоре после этого в Вязьму прибыл Преосвященный Феофилакт, Архиепископ Рязанский с Высочайшим рескриптом и Синодальным Указом привести в устройство и надлежащий порядок разоренную неприятелем Смоленскую епархию. Осмотрев положение соборной церкви, он ясно увидел, что нет никакой возможности в скором времени дать ей надлежащее устройство. И потому при содействии протоиерея Филиппа Руженцева всячески изыскивал средства поместить временно собор в другой какой-либо церкви.
В это время, в декабре 1812 года священно и церковнослужители ближайшей к собору Сретенской церкви подали Преосвященному Феофилакту прощение об освобождении их от уплаты тех денег, которые перед нашествием неприятеля, уходя из Вязьмы, они взяли заимообразно из своей церкви. По этому прошению велено было учинить справку, по которой оказалось, что «до нашествия неприятеля в Сретенской церкви приходских дворов было 17, а декабре 1812 года – только два, и то – солдатские. Прочие разорены и сожжены. Церковь каменная не повреждена, но из-за разломанных престолов, из-за снятых с них одеяний, из-за расхищения святых антиминсов, богослужебных сосудов и церковной ризницы, богослужение открыть в ней нельзя».
На основании этой справки духовное правление решило приходские дворы Сретенской церкви перевести к другим церквям, а саму церковь приписать навсегда к собору. Преосвященный Феофилакт утвердил это мнение духовного правления и приказал до времени обновления собора немедленно открыть соборное богослужение в Сретенской церкви.
Между тем, к середине января 1813 года по поручению начальства архитектор, губернский секретарь Матвей Тархов составил смету на восстановление собора на сумму 20 000 рублей ассигнациями. Со своей стороны Смоленское епархиальное начальство для успешного возобновления и скорейшего поправления соборной церкви, не последней мерой нашло перевести из вяземской Николаевской церкви в соборную протоиерея Стефана Горанского, человека деятельного и усердного, и в высшей степени практичного.
Последствия этого оказались самыми благоприятными. Протоиерей Горанский, действительно, оправдал доверие и выбор начальства и исполнил то, чего от него все ожидали. Приступив к восстановлению собора, он действовал неутомимо и энергично. Начав исправление его с Николаевского придела, он в скором времени очистил его от всякого хлама и мусора, усердно трудился сам и всячески убеждал к этому других. К 14 апреля 1813 года успел исправить и обновить его, и тогда же, к истинному утешению граждан, открыли в нем богослужение.
Продолжая далее восстановление собора, протоиерей Горанский постоянно связывался то с консисторией и Преосвященным, то с казенною палатой и Губернатором, убедительно прося всех и каждого оказать содействие и очистить вяземский собор от казенной соли. За множеством важных дел никак нельзя было вскоре приступить к этому. Однако, тронутый просьбами протоиерея Горанского, Смоленский Губернатор, действительный статский советник, барон Казимир Иванович Аш 12 июня 1813 года предписал казенной палате, не смотря ни на какие препятствия, отложить все прочие занятия на другое время, и немедленно очистить вяземский собор от казенной соли. Вследствие этого, действительно, с 25 июня приступили к очищению собора и выемки из него соли.
Только что очистили собор, освятили и осушили его стены, как в августе того же 1813 года из Святейшего Синода было получено 15 000 рублей ассигнациями на ремонт и возобновление богослужения в соборе. С разрешения начальства прихожане сами, под руководством протоиерея Горанского, немедленно начали на эту сумму заготавливать материалы для обновления собора, а с началом весны 1814 года приступили к необходимым, положенным по смете работам и продолжали их все лето, непрерывно и успешно.
Таким образом, положение собора в будущем, милостью начальства, несколько обеспечивалось. Оставалось только обеспечить существование священно и церковнослужителей его, как храма бесприходного. В заботах об этом, протоиерей Горанский использовал все средства, прибегал ко всем мерам, ко всем тонкостям и ухищрениям своего практического ума, но все на деле оказывалось то ненадежным, то непрочным, то не всегда возможным. Поэтому в феврале 1814 года от лица прихожан протоиерей Горанский подал Преосвященному Иосафу, Епископу Смоленскому прошение, в котором, описав крайне бедственное положение священно и церковнослужителей соборной церкви, просил отчислить от семи городских церквей двадцать три ближайших к собору купеческих двора и приписать их приходом к соборной церкви.
Возбужденное прошением дело тянулось долго, и наконец, уже через два года, по несогласию священно и церковнослужителей семи городских церквей, отказано в прошении. Такой исход дела протоиерей Горанский заранее предвидел, и потому, оставив его без внимания, он обратился с просьбой о помощи к вяземскому городничему, коллежскому советнику Павлу Никифоровичу Нарбуту, словесно и письменно убеждал его войти в положение прихожан и призреть их.
Нарбут, действительно, по человеколюбию и сердечному состраданию своему, решился облагодетельствовать прихожан. Для этого весной 1814 года внутри города, близ большого Смоленского моста, за собственный счет он устроил передвижную лавку в 12 аршин с несколькими отделениями внутри, для того, чтобы лавочки эти отдавать желающим в наём, и доходами с этого пользоваться прихожанам. В средней лавочке открыть, по желанию их, продажу свечей, а собранные средства передавать церкви.
2 мая 1814 года, составив на это законный акт, и 12 февраля 1815 года засвидетельствовав его в уездном суде, Нарбут отдал документ в собор, где он до сих пор хранится в целости. Эта мера благодеяния, как и можно было предположить, оказалась верной и надежной, благодаря ей улучшилось положение собора и обеспечивались, по крайней мере, первые насущные потребности священно и церковнослужители его.
К концу 1814 года все работы по восстановлению собора были окончены. В марте 1815 года в теплом соборе поставлен новый иконостас, в мае мастер Герасим Гайдаров начал «золотить всю резьбу того иконостаса и отделывать под колер порезки и гладь столярной работы». К концу 1815 года собор окончательно был восстановлен, исправлен и немедленно освящен настоятелем Вяземского Святопредтечева монастыря, архимандритом Иоанном.
Тогда же перенесены были из Сретенской в соборную церковь все её принадлежности, уцелевшая ризница, богослужебные сосуды и иконы, и соборное богослужение восстановилось, таким образом, по-прежнему, на своем месте, а Сретенская церковь осталась в качестве приписной к собору.
По рассказам очевидцев знаем, что хотя соборный храм и восстановлен был в это время из пепла и развалин, и во всех пределах открыт богослужением, однако, бедность его была так велика, а убожество так сильно, что, полагают, всякий беднейший сельский храм далеко превосходил его в благосостоянии и благолепии.
Все приходские церкви города Вязьмы после бедственного 1812 года с помощью своих прихожан вскоре восстановились и исправились во всем. На собор же тогда никто из именитых граждан не обращал внимания. Только милость начальства и правительства, и труды протоиерея Горанского обновили развалины собора и несколько поддерживали его положение.
Тогдашняя необыкновенная скудость в благолепии и украшении церковном, крайний недостаток в богослужебных сосудах и книгах, в ризнице и утвари, и доселе памятны весьма многим!
К довершению бедственного положения соборной церкви и её служителей, Указом консистории от 20 октября 1819 года, согласно желанию граждан, отчислена от собора и сделана по-прежнему самостоятельной Сретенская церковь. Сколь важно в существенном отношении и сколь тяжело по своим последствиям оказалось для собора это отчисление, — это вскоре заметили и поняли и вяземские граждане, и епархиальное начальство. Соборная церковь с того времени совершенно упала в благосостоянии, её служители решились всех средств к своему существованию.
Для поддержания собора, как ни старалось епархиальное начальство опять присоединить Сретенскую церковь к соборной, ничего уже прочного не могло сделать. 19 октября 1821 года Сретенская церковь Указом консистории была причислена к собору, а 17 февраля 1823 – опять отчислена и сделана самостоятельною во избежание запутанностей и ради прекращения действий личных страстей человеческих!
Когда по жалобе священнослужителей соборной церкви Преосвященный Смоленский Иосаф рапортом донес Священному Синоду о беднейшем существовании Вяземского собора и о крайне стеснительном положении служителей его, с покорнейшей просьбой увеличить им оклад ружного жалования. Святейший Синод указом от 3 марта 1821 года дал знать Преосвященному Иосафу, что «священно и церковнослужителям Вяземской соборной ружной церкви, за силою именного Высочайшего Указа, в 28 день января 1800 года на докладе Святейшего Синода состоявшегося, сделать прибавку к жалованию впредь до будущего о сем генерального рассмотрения не можно».
При этом тем же Указом предписано Преосвященному войти в ближайшее рассмотрение, «нельзя ли из 13 приходских церквей г.Вязьмы одну по удобности и большому количеству прихожан обратить в соборную церковь, с припискою к ней ныне существующей соборной церкви, с оставлением и производимого на оную из казны жалования».
Все распоряжения по сему случаю консистории явно клонились к тому, чтобы закрыть соборную церковь и соборное богослужение восстановить в какой-нибудь приходской вяземской церкви. Но вяземский городской благочинный, протоиерей Горанский, поставляя на вид начальству глубокую древность соборной церкви, величественную архитектуру её здания и само месторасположение среди города, на возвышенном и красивом месте, убедительно просил начальство по-прежнему оставить её соборною и самостоятельною. Для поддержания священно и церковнослужителей её он предлагал начальству, не благоугодно ли будет выдавать им ежегодно по 1000 рублей ассигнований из церковных кошельковых денег, так как собирается их в соборе каждый год до 1000 рублей, и в лавочке соборной до 2000 рублей.
Такое мнение благочинного Горанского Преосвященный Иосаф , признав справедливым, представил на благоусмотрение высшего начальства. Святейший Синод, утвердив это мнение, Указом от 8 августа 1821 года, предписал преосвященному Смоленскому Иосифу, преемнику Иоасафа, привести оное в исполнение с тем дополнением, что 1000 рублей из кошельковой суммы следует выдавать соборянам даже и в том случае, если бы оной собрано было менее 3000 рублей.
Нельзя не заметить при этом, что предложение начальства о закрытии Вяземского собора за скудостью средств к существованию его и служителей его, сильно заняло некоторых из благомыслящих жителей города Вязьмы, в сердцах многих возбудило прежнее усердие к древнему Всеградскому собору и расположило их к некоторым пожертвованиям в его пользу.
При таком настроении умов, пользуясь благоприятной минутой, протоиерей Горанский немедленно открыл подписку и на собранную сумму при значительном содействии Действительной Тайной Советницы Лобановой с мастером Свинкиным перелил разбитый соборный колокол в 355 пудов.
В то время кроме граждан значительно благодетельствовали Вяземскому собору и некоторые из посторонних лиц. В этом отношении вечно пребудут незабвенными для собора и служителей его майор Гавриил Петрович Посников и премьер-майора дочь, девица Пелагея Григорьевна Волжанская. Кроме разновременных денежных пожертвований в пользу собора и принесения в дар икон, они принимали деятельное участие в покупке для собора нового колокола в 504 пуда 32 фунта, привезенного из Москвы в Вязьму 23 января 1826 года.
После разбития этого колокола, вяземские купцы Диомид Алексеевич Горбачев и Петр Семенович Суслеников в 1830 году сделали в Вязьме новый колокол в 535 пудов 35 фунтов, который существует при соборе и доселе.
Когда таким образом, мало помалу, пробуждалось в некоторых из жителей Вязьмы стремление к поддержанию соборной церкви, ее постигло новое неожиданное бедствие. Вечером 4 июля 1833 года громовой удар разбил колокольню.
По рапорту губернского архитектора, Указом консистории от 22 сентября 1833 года предписано было немедленно разобрать колокольню до основания, как «безнадежную и к падению склонную». Но едва только в 1835 году начали разбирать колокольню, как она сама обрушилась и своим падением так сильно повредила ближайшую стену придельного Иверского храма, что от появившейся значительной трещины сама стена грозила падением. Одно горе влекло, таким образом, за собой другое!
Озадаченные этим и стесненные торговыми обстоятельствами вязьмичи не скоро уже приступили к работам по устроению и обновлению соборного храма. Из всех их действий того времени в пользу собора видим только одно, — именно в 1836 году, вместо деревянной часовни у Смоленского моста, была устроена каменная — из кирпича, оставшегося от разборки соборной колокольни.
В 1842 году, при лучших обстоятельствах, обществом решено было перестроить заново теплый соборный храм, расширить его и для большей прочности и лучшего благолепия, потолок сделать в нем сводом. В середине лета того же года разобрали стены до основания. В 1843 году начали вновь их кладку, возвели стены и устроили свод, но, к крайнему удивлению и прискорбию граждан, весной 1841 года новоустроенный свод обрушился.
При таком положении дел соборного храма, в начале 1847 года единодушным приговором городского общества вызван был на трудный подвиг обновления и устроения собора всем известный в городе своею добросовестностью и своим истинно христианским усердием к церкви Божией купец Петр Гаврилович Сабельников. По всеобщему желанию граждан, облеченный тогда же в звание строителя и попечителя соборной церкви, а в 1848 году избранный её старостой, купец Сабельников вполне оправдал выбор и доверие общества. Не оскорбляя чувств скромности сего строителя и обновителя церкви, не нарушая тайн его сердечного благотворения, чтобы ведало потомство, мы должны сказать без всякого преувеличения дела, что соборный храм в настоящем своем виде, всем богатством и благочинием своим обязан именно трудам и усердию купца Сабельникова.
Весной 1847 года, приступив к обновлению и исправлению собора, Сабельников действовал неутомимо, в духе истинно христианской ревности, в полном сознании святости и важности дела. Жертвовал для этого сам значительные суммы денег и всячески склонял и убеждал к тому других, особенно купцов Нероновых, Зотова, Фатова и Гайдукова.
При его примерном усердии и неусыпной деятельности отстроен был вновь теплый соборный храм Иверской Божией Матери с приделом святых мучеников Бориса и Глеба, благолепно украшен, снабжен богатой утварью и ризницей. В ноябре 1848 года теплый соборный храм Иверской Божией Матери был освящен.
Трудами и попечением купца Сабельникова в 1850 году устроена новая каменная приличная колокольня со всевозможной прочностью. Его же усердием и заботливостью совершенно исправлен, благоустроен и обновлен летний соборный храм с двумя приделами: Николаевским и Сергеевским, и в октябре 1856 года – освящен.
Труды Сабельникова в пользу собора продолжаются и в настоящее время, а потому соборный храм во всех отношениях все еще более и более приобретает красоту и совершенство.
Кто знал этот так прекрасно отстроенный ныне храм лет 20 тому назад, и может сравнить его нынешнее положение с тогдашним, тот, находя повсюду в храме много отличных перемен и новых богатых украшений, невольно почувствует и открыто воздаст глубокую сердечную благодарность виновнику его обновления и воссоздания.
Чугунные великолепные двери, новый, искусной резьбы с позолотою иконостас в главном летнем соборе, иконописное украшение стены во всех приделах, богатые и драгоценные ризы на иконах и утварь всегда будут свидетельствовать о пламенном усердии к собору граждан Вязьмы, и в особенности – купца Сабельникова.
Теперь остается только искренне и усердно молить Господа Бога, чтобы Он силою Своего всемогущества сподвиг сердца благотворителей упрочить и обеспечить в будущем безбедное существование этого древнего и величественного бесприходного храма и служителей его.
Хорош, красив и величественен этот храм в настоящем своем виде. Дай Бог, чтобы и в будущем усердием боголюбцев он процветал и крсровался еще и еще! Уповаем на милосердие Божие и всесильное заступничество Царицы Небесной, Иверской Божией Матери которая молитвами своими во многих случаях так видимо и так осязательно спасет жителей вязьмы и окрестных мест от явных бед и напастей, и тем располагает их благотворить соборному храму.

Об авторе.

• ЕПИСКОП ЕКАТЕРИНОСЛАВСКИЙ ФЕОДОСИЙ (МАКАРЕВСКИЙ)

(1867-1871)

Епископ Феодосий (Макаревский Александр Григорьевич) родился в 1822 году в Черниговской губернии в семье диакона. Первоначальное религиозно-нравственное образование получил дома, в 1845 году окончил Черниговскую духовную семинарию, в 1849-м – Киевскую духовную академию. Выпущен по первому разряду, что давало право через два года стать магистром.

31 января 1850 года Александр Макаревский направлен в Смоленскую духовную семинарию преподавателем гражданской истории, Священного Писания и греческого языка.

С 10 февраля 1851-го по 29 июля 1853 года он состоял членом Комитета по описанию Смоленской епархии. С 28 марта 1853 года Макаревский назначен ректором Вяземского уездного и приходского духовных училищ. В это время он женился и 28 мая 1853 года стал священником Троицкого собора Вязьмы.

Одновременно он исполнял обязанности цензора проповедей священников Вяземского уезда, был членом Вяземского уездного духовного правления, вступил в члены-корреспонденты Смоленского губернского статистического комитета. Жена вскоре умерла, оставив сына и дочь. 16 марта 1860 года протоиерей Макаревский был определен инспектором Смоленской духовной семинарии и профессором богословия.

У Александра Макаревского пробудился интерес к местной истории в Вязьме и Смоленске, в 1855 году он принимал участие в издании “Памятной книжки” Смоленской губернии, за активную деятельность в губернском статистическом комитете в 1861 году получил благодарность Министерства внутренних дел.

3 мая 1861 года, в день памяти святителя Феодосия Печерского, он пострижен в монашество с именем Феодосия.

28 августа 1863 года назначен ректором Воронежской Духовной семинарии, профессором богословия, а также настоятелем Алексеевского Акатова монастыря.

12 декабря 1866 года архимандрит Феодосий назначен викарным епископом Острогожским.

Хиротония во епископа Острогожского состоялась 26 января 1867 года в Петербурге.

23 июня 1871 года Феодосий переведен на должность епископа Екатеринославского и Таганрогского, он прибыл в Екатеринослав 5 августа 1871 года. Епископ Феодосий был членом Одесского общества истории и древностей и Церковно-археологического общества при Киевской духовной академии.

Епископ Феодосий (Макаревский) умер 5 февраля 1885 года, погребен в кафедральном соборе в приделе с левой стороны.