В свое время представители большой семьи Смирновых на дереве, когда-то посаженным в 1948 году её младшим поколением, прибили табличку с указанием того, что был такой поселок Заповедь. Дальше – больше. Установили православный крест. А в сентябре нынешнего года Александр Николаевич Орлов, профессионально занимающийся у нас в районе оказанием ритуальных услуг населению, благоустроил место, где установлен крест, а на самом кресте появилась табличка с указанием фамилий семей, живших в деревне.

Михаил Егорович Смирнов тоже из Заповеди. Именно его стараниями, стараниями его братьев и сестры и не забыта Заповедь. Михаил Егорович и сам по себе человек уникальный. Год назад разменял девятый десяток. Как любой ребенок войны, он очень трепетно относится к военным событиям, и очень не любят, когда в его присутствии говорят и о «добрых немцах», и о том, что они «не обижали население», а делали это лишь полицаи. А о Заповеди он не рассказывает, а сказывает, подобно древним сказителям.

– Здесь жили удивительно добрые светлые люди. И места здесь заповедные. Когда-то – лесные. До ближайшей деревни Васино – километр, до старинного Бельского большака столько же. До Васина шла дорожка, которую называли Белой. В километрах полутора – наша любимая речка Вязьма.

Хотя и прожил он в деревне постоянно одиннадцать лет, на любовь к родному краю, это никак не сказывается. Потом приезжал на каникулы, в отпуска, перед уходом служить в флоте. Сюда он приехал, едва оклемавшись от тяжелейшей травмы, полученной при испытании глубоководных двигателей, после которой его собирали по кусочкам, а руку так и не могли спасти.

В Заповеди он тогда словно обрел вторую жизнь. С детства игравший на гармошке, игравший самозабвенно, талантливо, для него травма казалась катастрофой. Первый вопрос, который задал молодой человек, был: «А как же я буду теперь играть?» Приехав в родные края он стал вновь играть. Ни он сам, ни окружающие не могли понять, как он играл на гармошке с помощью плеча. И как играл. Потом выучился играть на губной гармошке, так же мастерски, как и на «русском строе». Уже в более зрелом возрасте создал творческий коллектив. С ним выступал на многочисленных сценах, участвовал в народных фестивалях.

В 80-е годы появилось новое увлечение. Михаил Егорович восемь раз со своими друзьями проходил на катамаранах по реке Вязьме, от города Вязьмы и до своей родной деревни.

Сейчас он в каждый свой приезд в район, где у него живет двоюродная сестра, обязательно едет и в родные места.

– У меня живы родные старшие сестра и брат. Алексей перед этой поездкой сказал: «Обязательно поцелуй ступеньки нашего храма». Я и целовал. О своем поселке, родных, Пигулинском храме он может рассказывать бесконечно.

Из деревни Васино в поселок вышли семь семей. Было это в 1928 году. Наш отец построил дом в 1929 году. Думаю, что и все остальные семьи отстроились к этому же времени. Так что дома и постройки у всех были новыми. Я до сих пор помню все дома и тех, кто в них жили.

Первый дом – Сахаровы. За ними жили Павловы, дальше – Ниловы. Следом мы – Титовы-Смирновы. У отцовых сестры и братьев была фамилия Титовы, а отцу в Пигулинской школе дали новую – Смирнов. За нами – Никулины, а потом старший из братьев моего отца – Анисим Титович Титов. Он воевал даже в Первую мировую войну. И последний дом в поселке – это Кузнецовы. Весь поселочек занимал максимум пятьсот метров. О каждой семье можно рассказывать отдельно.

Почему так дорог этот поселок для нашего сердца? Наверное, место, где родился, где его вынянчили, прошло детство любят все. Колыбель, где ты произрастал. Здесь же весь род наш.

Недалеко от нашего поселка было сказочное место, заросшее можжевельником, называлось оно Милеевы высечки. Вслушайтесь, аж, дух захватывает от этого названия. Милей и был одним из наших родственников. По родовому преданию, некогда из Холм-Суминского или Холм-Ольгина в деревню Васино пришли два брата переселенца. Одного из них звали Павлом, у того был сын Петр. У Петра долгое время не было детей, тогда он заказывает по обету икону с изображением Павла, Петра, Анны и Ольги. И пошли дети, один из которых и родил моего деда Тита. И так уж вышло, что из семи семей, поселившихся в Заповеди, пять – были в родстве.

О своей родословной Михаил Егорович может рассказывать бесконечно. Она расписана до 18 века только по семейным рассказам и преданиям, идущим от бабушек-дедушек, тетушек, дядьев. Если углубляться, то нужен поиск в архивах.

– Все то, что рассказано родственниками, что передается из поколения в поколение, как-то дороже. Мы ведь все пигулинские: и по отцу, и по матери. Для нас храм в Пигулине – это все. Здесь все наши крещены, венчаны, отпеты, отправлены в последний путь на местное кладбище. Пигулинский погост – как музей, смотришь, ведь здесь все родные. А после того, как немцы ночью сожгли поселок, храм стал нашим спасением в прямом смысле этого слова.

Кругом ведь деревни горели, мы вначале ушли в Холм-Суминский, а когда и там начались пожары, перебрались в Пигулино, жили некоторое время в полуразрушенной школе, в церкви же для таких вот, как и мы бесприютных, готовили еду, помогали, чем могли. А еще для меня пигулинская церковь навсегда связана с моей крестной Аксиньей- Ксенией – родной сестрой моего отца.

Она ведь – последняя жительница поселка Заповедь. После того, как ушли немцы, некоторые жители стали строить землянки, шалаши. Спустя какое-то время после войны потихоньку стали переезжать в Васино и другие места. Оставалась лишь Аксинья со своим старшим братом, а потом и его не стало. Она некоторое время пожила в поселке, и переехала в Пигулино. Всю свою жизнь она посвятила нам, ее близким, и Богу. Наверное, кроме крестной никогда мне не писал таких писем: «Сыночек, ты мой, дорогой. Ягодка, ты моя, ненаглядная».

Такие люди, как крестная Аксинья, сохранили и восстановили церковь в Пигулине. На его восстановление собирали по копеечке. А времена ведь были совсем непросты. Никита Сергеевич Хрущев грозился показать по телевидению последнего попа. В 1974 году храм был отремонтирован, были приглашены настоящие мастера своего дела. А мне и самому удалось немного здесь поработать. На освещение собралось очень много людей. Крестный ход был просто великолепен.

Аксинья в храме была алтарницей, председателем церковного совета, каждый день несла свою бескорыстную пошу. А ведь ей и в колхозе приходилось работать. Она была безропотным человеком, великая молитвенница. Она молилась так, что даже выражение «до седьмого пота» не подходит. Её сердце было полно любви ко всем окружающим. Таких светлых людей я больше не встречал. Умерла наша Аксинья 10 января 1981 года в возрасте 81 года.

В каждый свой приезд Михаил Егорович и его супруга по несколько раз бывают на кладбище, благоустраивают могилы близких. А мысль как-то обозначить родовое место появилась давно. В один из своих прошлогодних приездов решились поехать повидаться с тем местом, где прошло хоть и трудное детство, но согретое любовью, теплом, подпитанное рассказами бабушек и дедушек. Оказалось, что это сделать не так и просто. Хотя до Васина всего лишь километр, но дороги никакой – заросший кустарник. Даже не назовешь бездорожьем, которое предполагает наличие хоть какой-то дороги. Но добрались, увидели березу с табличкой и прослезились от нахлынувших воспоминаний.

Наверное, кто-то посчитает установление креста, благоустройство прилегающего к нему места в глуши, когда по сути, его увидят разве что охотники, забредшие сюда случайно грибники, неразумной тратой совсем небогатых людей. Но этого требовала душа, память и Заповедь. «Колыбель моей души», – как сказал Михаил Егорович.